Мой город — Москва
Выбрать другой город:
Учёба.ру WWW.UCHEBA.RU
 

В МГЛУ учат хорошо

Константин Коротов окончил МГЛУ в начале 1990-х годов, когда знание иностранных языков было пропуском в волшебный мир бизнеса. Он рассказывает о том, как лингвистическое образование помогло ему сделать карьеру, и рассуждает, стоит ли идти в МГЛУ сейчас.
Дмитрий Лисицин
08 августа 2014
 

Константин Коротов

Профессия
Бизнес-ученый, ранее переводчик
Чем известен
Защитил диссертацию по менеджменту в в INSEAD — одной из самых престижных бизнес-школ мира. С августа 2005 года профессор берлинской European School of Management and Technologies — одной из трех ведущих бизнес-школ Германии. Директор Центра исследований развития лидерства при этой школе.

Спасительный португальский

Константин, почему после школы вы решили поступать в МГЛУ?

Так получилось, что студентом иняза я застал и перестроечные времена, и «лихие 90-е». Я поступил на в иняз (так мы тогда называли наш вуз) в 1986 году, а закончил в 1993-м, потому что на втором курсе меня забрали в армию. Почему выбрал именно это учебное заведение? Мне казалось, что в нем можно было получить образование, которое давало легитимную возможность увидеть другой мир. Хотел ты того или нет, но иностранные языки открывали доступ к иностранным газетам и книгам. На данный момент это, конечно, уже неактуально, но когда я выбирал для себя образование, было крайне важно.

А что конкретно вы в итоге получили от МГЛУ?

Для меня все сложилось достаточно удачно — я не остановился на том образовании, которое получил, а пошел дальше. МГЛУ дало мне то, что можно назвать метакомпетенцией, то есть базис, на основе которого я смог учиться дальше. Если вы не умеете читать, то невозможно вообще ничему научиться, так? Таким образом, для большинства людей метакомпетенцией является способность к чтению. Ну а в моей конкретной ситуации метакомпетенцией стали выученные в МГЛУ языки. Сейчас я работаю на английском языке, пишу на английском, причем делаю это лучше, чем на русском. Во многом я обязан этому обучению в инязе.

Вы окончили кафедру английского языка?

Нет, я учился на кафедре португальского языка, для меня этот язык был основным, а английский — дополнительным.

Кафедру португальского языка выбрали из романтических соображений? Наверное, в Рио-де-Жанейро тянуло?

Изначально я принимал в расчет более прагматические советские вещи, вроде работы в Анголе, Мозамбике — в Советском Союзе было много работы, которая требовала знания португальского языка. Мне казалось, что это будет интересно. Английский я тогда уже знал, меня не пугало, что он будет вторым моим языком.

Ваши ожидания от португальского языка оправдались?

Да, но дело не только в самом языке. У кафедры португальского языка был очень интересный заведующий — Галина Петровна Зененко (продолжает возглавлять кафедру). Она очень хорошо знала каждого учащегося и старалась помогать людям расти и развиваться. Зененко находила возможности для того, чтобы студенты практиковались в языке. Однажды она отправила меня с какими-то безумными португальцами в Киргизию — поработать переводчиком на практике. В дальнейшем знакомство с этими людьми помогло мне на 5 курсе поехать писать диплом в Португалию. Я уехал на месяц, мне там дали квартиру, где я жил и работал над текстом. Приехал обратно с готовым дипломом и весьма продвинутым уровнем знания языка. Забота и внимание к студенту, безусловно, были очень важными преимуществами подхода к образованию, который практиковался в МГЛУ вообще и на кафедре португальского языка в частности.

А каковы другие черты этого подхода? Можно ли сказать, что в МГЛУ есть собственная система обучения?

Лично для меня критически важными оказались несколько моментов, о которых я, честно признаюсь, до поступления даже и не знал. Во-первых, это достаточно тесное взаимодействие между профессорско-преподавательским составом и студентами. Когда я учился, в инязе были маленькие учебные группы, в моей, например, было 8 человек. Работая в маленькой группе, ты общаешься с преподавателем больше. Так что, можно было получить не только знания, но и жизненный опыт, какие-то практические советы. Во-вторых — интенсивность подготовки. В инязе невозможно было полгода филонить, а потом интенсивно учиться перед экзаменами, как это происходит во многих других вузах — мы все очень много и интенсивно работали в течение семестра. Помню, что уже через полгода обучения я читал газеты по-португальски. Это на меня самого оказало очень сильное впечатление — скорость освоения языка оказалась невероятно высокой. Кроме того, тогда можно было бесплатно изучать дополнительные языки. Я учил испанский, нас в группе было три или четыре человека, так что мы могли выходить за рамки учебной программы. Что еще запомнилось?

По количеству часов у меня третьим предметом в дипломе стоит физкультура, что, конечно, перебор. Знаю, что этот маразм продолжается во многих вузах.
Какие люди вам преподавали?

Было много интересных преподавателей, в том числе и иностранцы. Были очень яркие люди. Помню, как психолог Ирина Зимняя на первой лекции рассказывала нам про важность уважения в образовании и в жизни, ее речь меня искренне удивила. Зимняя на факультете больше не преподает. Помню преподавателя латинского языка Георгия Петровича Чистякова. С ним можно было говорить не только о римских поэтах, но и о жизненном выборе, который нам, студентам, предстояло сделать. Потом Чистяков стал священнослужителем.

Американская мечта

А вы стали успешным бизнес-ученым. Почему решили сделать карьеру именно в бизнес-образовании?

Бизнесом я заинтересовался еще во время учебы в МГЛУ. Например, свою дипломную работу я писал не столько по переводу, сколько по маркетингу переводческих услуг. У меня тема так и называлась: «К вопросу о взаимоотношениях заказчик/переводчик в свете маркетинга переводческих услуг». Кроме того, большую роль сыграла стажировка в США.

Студенты МГЛУ могли стажироваться в США?

Да, в инязе такие программы обмена существовали много лет. Я воспользовался этой возможностью, и в последние месяцы существования Советского Союза поехал на стажировку в Государственный университет штата Нью-Йорк. Там я очень многому научился. У меня были очень серьезные курсы по переводу с русского на английский, неплохие курсы по мастерству публичного выступления, хороший курс по написанию сочинений на английском, изложению своих мыслей на письме. Эти полгода стали для меня мощным толчком для того, чтобы начать смотреть, какие еще есть возможности есть в жизни, чем можно заниматься, что можно делать. Тогда уже дул вовсю ветер перемен. Прилетев в Америку первого сентября, уже на следующий день я вышел на работу. Мыл посуду в университетском общежитии. Это был очень полезный опыт, который помог мне понять, что я могу устроиться на работу в другой стране и научиться общаться с людьми, про которых раньше только в учебниках читал. Было очень трудно представить в Советском Союзе, что я когда-нибудь буду работать с афроамериканцем в американской посудомойке. Это был позитивный опыт, который поднял мою самооценку. Никогда больше мне не хотелось работать на такой работе, но теоретическое понимание, что я могу это делать, сделало жизнь легче. Кроме того, я хорошо разобрался в американской системе образования, что помогло мне спланировать свое дальнейшее обучение в американской магистратуре, куда я поступил в 1994 году.

Проработав три года понял, что мне больше интересна роль бизнес-ученого, а не консультанта. Сказал себе: «Если ты не уедешь учиться сейчас, то потом сил уехать может и не остаться».
А чем вы занимались до этого?

Работал по специальности в России — переводил для Торгово-промышленной палаты, Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), коммерческих компаний. Я переводил первые статьи про менеджмент, которые тогда только появлялись в России. Узнал о том, как люди создают компании, как они ими управляют. Достаточно рано меня пригласил работать преподаватель синхронного перевода, и я с третьего курса занимался синхроном. Синхронист мог зарабатывать по $200 в день, что в те времена было очень и очень неплохо. Не менее важным было и то, что я работал синхронистом на конференциях ОЭСР, где обсуждались бизнес-вопросы. В какой-то момент я понял, что не хочу заниматься переводом всю жизнь, поэтому поехал учиться в магистратуре Нью-Йоркского университета. Знание языка помогло мне: а) попасть туда, б) успешно там проучиться — я даже получил приз за лучшую академическую работу с) получить работу в Америке — я стал работать исследователем в консалтинге. Потом я на короткое время вернулся в Россию, где стал в 26 лет директором по профессиональной подготовке в Ernst & Young. У меня была достаточно высокая позиция для своего возраста.

Главная аудитория бизнес-школы ESMT, в которой преподает Константин Коротов. На стене — герб ГДР. ESMT расположена в бывшем здании Государственного совета ГДР. Новые хозяева не стали уничтожать исторические интерьеры, но поменяли их назначение — в закрытой приемной бывшего главы Восточной Германии Хонекера теперь интернет-класс, которым может воспользоваться каждый желающий.

Судьба переводчика

Потом вы поучились в бизнес-школе INSEAD у знаменитого Манфреда Кетса де Вриса, стали профессором и руководителем Центра исследований развития лидерства в берлинской школе ESMT. Для выходца из России это большой успех. Помогают ли полученные когда-то навыки переводчика в сегодняшней работе?

Я раньше об этом не задумывался, но, мне кажется, что большую пользу приносит приобретенный в свое время опыт синхронного перевода. Он дает возможность слушать, потому что в синхроне главное — услышать человека и быстро изложить это на другом языке. Вообще, один из важных навыков синхрониста — это вероятностное прогнозирование, возможность понять по началу фразы, что человек скажет дальше. Сейчас, когда я стою перед участниками моих программ, и эти люди начинают о чем-то говорить между собой, я начинаю заранее думать, как ответить, предполагая, что они обратятся ко мне с вопросом.

В 1990-е годы, когда вы заканчивали, знание иностранных языков открывало любые карьерные двери, особенно в иностранных компаниях. А сейчас?

Да, тогда возникло много видов профессиональной деятельности, которые не обеспечивались поставками людей с рынка труда. Никто не занимался персоналом, не было специалистов по логистике и продажам. Западные компании встали перед дилеммой: искать специалиста, который что-то в этом понимает, но имеет старый «советский» опыт, или взять свежего человека и обучить его на рабочем месте. Большинство пошло по второму пути. Но для того, чтобы человек смог обучиться, у него должны быть развиты метакомпетенции. Такой метакомпетенцией для многих и стал иностранный язык. По меньшей мере, иностранцы могли разговаривать со своими сотрудниками и понимать, о чем идет речь. Те, кто хотел напрячься и выучиться, имели такую возможность. Я вспоминаю некоторых своих молодых преподавателей, которые ушли из вуза и начали работать в западных компаниях секретарями, ресепшионистами и т.д. Многие из них достаточно быстро стали менеджерами.

Все профессии, которые вы упомянули, давно существуют, в некоторых из них уже наблюдается избыток специалистов. Не может так статься, что выпускник языкового вуза окажется невостребованным на рынке труда?

Не думаю. Я вообще с большим недоверием отношусь к людям, которые осмеливаются назвать себя специалистами после того, как получили первое образование. С моей точки зрения никакого первого образования для этого недостаточно. Возьмем человека, который пошел изучать менеджмент. Сможет ли он хоть чем-то управлять сразу после окончания вуза? Едва ли. Поэтому мне кажется, что выпускник иняза находится в тех же условиях, что и все остальные. Кроме того, нужно знать, что сегодня работодатели больше смотрят не на диплом, а на профессиональный опыт. Если человек в вузе 4 года учил язык, а в его резюме ничего нет, то ему будет трудно что-то найти с этим образованием. Кстати, и в переводчики, если он ничего не переводил, его не возьмут. Если чем-то занимался — будут смотреть. И в Европе ситуация такая же.

Если вы в Германии изучаете английский или русский, вам тоже будет трудно устроиться переводчиком, потому что конкурентов очень много.
Получается, что карьерные возможности для выпускников лингвистических вузов все-таки сокращаются? Люди повсюду учат языки, работы становится меньше.

Потребность в высококвалифицированных переводчиках сохранится. Все равно останется синхрон, поскольку люди, не говорящие на португальском языке, будут существовать всегда, равно как и те, кто будет выступать на португальском языке. Преподаватели языка тоже останутся востребованными — бум изучения иностранных языков увеличивает спрос на их услуги.

Что вы посоветуете сегодняшним абитуриентам, которые находятся в ситуации выбора будущего места учебы? Стоит ли выбирать языковое образование?

Я бы в любом случае советовал рассматривать любое первое образование не как средство получения специальности. Первое образование — это подготовка к выбору того, чем вы будете заниматься в жизни. В этом смысле идти изучать языки в 17 лет — гораздо более осмысленные решение, нежели выбор узкой специальности, вроде маркшейдерского дела или дефектологии. Если люди хотят работать переводчиками, то надо идти в МГЛУ — там учат хорошо. В мое время это был лучший языковой вуз страны. Другое дело, что, если человек хочет заниматься филологией — это не туда. В МГЛУ дают образование, ориентированное на практику. Во время учебы обязательно нужно попробовать себя в разных ролях — работа переводчика это позволяет. Возможно вы найдете для себя что-то новое и интересное в другой сфере.

Дмитрий Лисицин
08 августа 2014

Обсуждение материала

Оставить комментарий

Cпецпроекты